Возможность Кремля разбить дугу на стадии ее формирования во многом будет зависеть от того, удастся ли России окончательно определиться с дальнейшим вектором российско-турецких отношений. Да, оптимальным вектором стала бы их нормализация и стабилизация — естественно, ни о каком стратегическом партнерстве уже речи быть не может, однако добрососедские отношения, развитие экономических взаимосвязей и определенный уровень сотрудничества на кавказском и европейском направлениях вернуть еще можно. Проблема в том, что идти этим вектором мешает нежелание турецких руководителей просто извиниться за сбитый Су-24. В Анкаре уже давно поняли, что совершили даже не ошибку, а преступление против турецких национальных интересов, однако элементарные извинения мешает принести элементарная гордость Реджепа Эрдогана. Турки пытаются демонстрировать смирение и выдержку, надеясь что Путин побесится и сменит гнев на милость, однако, судя по своему выступлению на большой пресс-конференции, российский президент настроен крайне серьезно — по всей видимости, его турецкий коллега сорвал какие-то очень важные договоренности с Москвой.
Однако даже если курс на сотрудничества взять не получится, четко выбранный курс на конфронтацию и максимальное ослабление Турции тоже серьезно облегчит России жить. По крайней мере, в Кремле выработают стратегию удаления Анкары из важнейших для России регионов — Кавказа и Средней Азии — и примутся за ее реализацию без оглядки на надежду о возобновлении партнерства. Судя по всему, индикатором выработки стратегии станет окончательная ставка Кремля на развитие тесных отношений с курдами — турецкими и сирийскими.
На Кавказе потенциальная нестабильность исходит из двух точек — армяно-азербайджанского вопроса и будущего российско-грузинских отношений. В первом вопросе значительную роль может сыграть турецкая позиция и турецкие интересы. Ни для кого не секрет, что Москва всячески пытается избежать размораживания конфликта вокруг Нагорного Карабаха, поэтому а) ведет активные переговоры с Баку и Ереваном и б) пытается выработать меры по деэскалации ситуации. Основной упор российская дипломатия делает на безвыходную ситуацию, в которой сейчас оказался даже не сам Азербайджан, а лично Ильхам Алиев. Мирным путем он Карабах не вернет — у армян нет никакого стимула возвращаться под азербайджанский суверенитет и быть вырезанными. Военным путем он также ничего не добьется, даже несмотря подавляющее преимущество в вопросе финансирования вооруженных сил. Москва гарантирует нынешний статус Карабаха, а ЕС и США, мягко говоря, не поддержат стремления Алиева начать боевые действия. В этой ситуации ему не остается ничего иного кроме как договариваться и искать компромисс — если, конечно, Анкара не даст понять Баку, что есть альтернатива. Что Турция готова отказаться от прежней умеренной политики в армянском вопросе: когда турецкие власти не разжигали карабахский конфликт, а напротив, пытались его заморозить и даже нормализовать отношения с армянами, ради дальнейшего сотрудничества с Москвой. И — поддержать курс Ильхама Алиева на эскалацию. Это, конечно, будет блеф, и эта линия вызовет серьезные проблемы у Эрдогана с европейскими партнерами, однако она действительно может подвигнуть азербайджанского президента на пересечение неких красных линий, и стать серьезной проблемой для Москвы.
Вторая точка напряженности — это Грузия. Да, сейчас российско-грузинские отношения находятся в стадии нормализации, однако сочетание украинского кризиса и неготовности обеих сторон демонстрировать политическую волю и принимать сложные решения привел к стагнации процесса. И опасность тут не в том, что эти отношения могут вновь скатиться до «августовской войны» и нового подхода грузинского руководства к снаряду восстановления территориальной целостности военным путем: уроки 2008 года в Тбилиси усвоили более чем хорошо. Опасность в том, что процесс нормализации может сорваться. Ведь речь идет не просто о попытке России улучшить отношения с маленьким государством, население которого меньше, чем скажем Петербурга. Речь идет о возможном прецеденте формирования эффективного модус вивенди со страной постсоветского пространства, выбравшей евроатлантический путь развития. Способен ли грузинский кейс продемонстрировать миру, что отказ от отождествления евроатлантического вектора и антироссийской политики может позволить сохранять нормальные отношений с Кремлем? Большой вопрос. Но если — да, то России будет гораздо легче проводить свою линию на всем пространстве бывшего СССР, а то и на всей территории бывшей Организации Варшавского договора.
Важнейшим же звеном «Южной дуги нестабильности» является, безусловно, Средняя Азия. Да, на сегодняшний день там нет открытого конфликта, требующего немедленного решения (как в случае с той же Турцией), однако в регионе активно идут процессы внутриполитической эрозии. В довольно-таки скором будущем ситуация там грозит рухнуть в политический кризис, осложняемый общими социально-экономическими проблемами. И Кремлю придется заниматься двумя процессами одновременно: замораживать кризис, и создавать там новые основы государственности. Задача, мягко говоря, непростая.
Ирония в том, что ликвидировать причины эрозии ненамного проще. Причиной осложнения внутриполитической ситуации в регионе является ни ИГ, и даже не Турция с ее пантюркистскими наклонностями. Причины — в неэффективности режимов, которая кроется не в их авторитарном характере (история знает успешные авторитарные режимы, которые вели свои народы по пути прогресса), а в неадекватности тамошних элит. Те боятся прогресса, ибо не хотят или не могут адаптироваться под свои меняющиеся общества.
Такая политика консервации в принципе способна привести их к революциям. Последние, учитывая реалии Средней Азии, могут иметь исламистский характер. Для того, чтобы их не было, чтобы процесс эрозии прекратился, Москва должна заняться стимулированием эволюции среднеазиатских режимов. А это значит пойти на осложнение отношений с ними и в пределе на конфликт, рискуя даже быть обвиненной в провоцировании «цветной революции». Готов ли Кремль морально и политически на такие шаги – еще один большой вопрос в перечне вопросов и вызовов, которые выдвигает дуга нестабильности к югу от российских границ.
Designed by