Китай торопиться не будет

Насколько проблемными являются российско-китайские политические отношения?

А.Б. Что касается политической сферы, то она менее определена, чем экономическая. Никто из сторон не хочет брать на себя политических обязательств.

А.Л. У нас с Китаем нет особых противоречий в политической области.

Но есть ли общие проекты? 

А.Л. Какие именно? Насадить где-то прорусско-китайское правительство?

Нет, например активно сотрудничать по сирийскому вопросу…

А.Л. Мы и без того активно сотрудничаем, у нас регулярно проходят межмидовские и межправительственные консультации. Например, при голосовании в ООН постоянно согласуются позиции. Зайдите на сайт МИД. До того, как происходит голосование в ООН, регулярно проходят сообщении о созвонах каких-нибудь замминистров КНР и России.

Тогда по среднеазиатскому вопросу. Как я понимаю, Экономический пояс Шелкового пути (ЭПШП) предполагает серьезные инвестиции Китая в Среднюю  Азию. Может ли Пекин заняться вместе с Россией политической стабилизацией региона?

А.Л. Так режимы и без того стабильны, люди по 20 лет находятся у власти…

А что будет, когда уйдет Каримов или Рахмон? Туркменский сценарий не всегда сработает, а в случае дестабилизации среднеазиатских государств китайские торговые маршруты окажутся под вопросом.

А.Л. Китай не занимается связкой экономического сотрудничества с экономическими требованиями и условиями, а тем более политическими. Ни в каких документах и реальности этого нет. Китайская армия с периода начала реформ ни разу не выходила за границы своей территории. Пекин постоянно поддерживает действующие правительства, даже если эти правительства весьма сложные.

Но мы же хотим более активного участия Пекина в решении общих проблем, а китайцы стали в стороне и ждут пока мы соберем для них каштаны из огня.

А.Б. Китай весьма сосредоточен на внутренних проблемах, которых в Поднебесной не так мало как кажется.  Кроме того, Китай вполне устраивает многополярный мир, поскольку он возникает сам собой. Та же история с Трансатлантическим партнерством, Транстихоокеанским партнерством (ТТП) — все это говорит о появлении нового тренда, который связан с новой регионализацией/систематизацией мира. А также с новым перераспределением центров экономического роста и экономического суверенитета. И в этом смысле Китаю нужно только ждать — эти партнерства делают за него всю работу.

Даже ТТП, которое создавалось для сдерживания Китая в Восточной Азии?

А.Б. С одной стороны, это так. С другой — создается пространство, которое может выступать в роли единого потребителя для Китая. И оно появилось не столько как американский проект по сдерживанию КНР, сколько как некое сообщество региональных конкурентов Китая, среди которых  Индонезия, Малайзия, Вьетнам. На реальном же экономическом положении Китая само по себе создание ТТП не сказывается.

Ну а в вопросе торговли, инвестиционной деятельности, продвижения ТПП создает барьеры для Китая…

А.Б. Ну во-первых, все мы до конца документы ТПП не видели. Кроме того, дело не во внешних барьерах, а во внутренних стандартах. И это проблема для всех. Поговорите с российскими бизнесменами, они вам скажут, что самая большая проблема этих стандартов внутри России — тот же СНИП 1978 года. В том смысле новые стандарты — вызов для Китая. Но не надо переоценивать его опасность — это элемент конструирования будущего и новой возможности.

Китаю нужны ресурсы

Если говорить о российско-китайском экономическом сотрудничестве, то получим ли мы какую-то помощь от КНР в деле освоения Сибири и Дальнего Востока? И насколько эта помощь, если она конечно состоится, будет опасна для нашей территориальной целостности — некоторые активисты же пишут о том, что Пекин спит и видит как прибрать к рукам сибирские ресурсы.

А. Б. Китайцы не заинтересованы в захвате или колонизации Сибири и Дальнего Востока — им бы для начала свой Западный Китай освоить. Дальний Восток с его ресурсами (например, водными) нужен Китаю для размещения там производства. Однако все происходит медленно, наши форсируют а китайцы долгое время оценивали риски. И судя по интенсификации контактам с китайцами и их инициативами у меня возникает впечатление о том, что какое-то решение год-два назад там принято. Теперь форсируются отношения и с китайской стороны.

Да, это может быть конъюнктурное решение. Но, как мне кажется, китайцы решили, что интенсивное развитие внутри себя несколько исчерпано. А ресурсы есть. Поэтому они решили «выходить из себя», и  заинтересовались в производстве товаров, сельском хозяйстве на территории Дальнего Востока. Россия ведь для них понятный и потенциально интересный партнер.

А.Л. Акцентирование экономической кооперации на дальневосточных вопросах — это несколько узкий взгляд. Российско-китайское сотрудничество очень широко, Китай является с 2010 года основным торговым партнером РФ. Более того, в последнее время в связи с кризисом отношений с Западом наш бизнес и государство начали поворачиваться к инвестиционному сотрудничеству с КНР.

Раньше был некий негласный запрет на деятельность китайский инвестиционных компаний в, например, российском энергетическом секторе. Например, в начале 2000-х китайцев фактически не допустили к тендеру по «Славнефти» и они отказались подавать документы, хотя и предлагали большие деньги, чем будущий покупатель этой компании. Считалось, что китайцев нельзя пускать по стратегическим положениям. Сейчас, судя по всему, так уже не считается. В декабре 2015 года был подписан ряд крупных контрактов, предполагающих инвестиции китайских компаний в российский энергетический сектор. И это нормально — другие компании же инвестировали. Были также достигнуты договоренности о продаже ряда новейших систем вооружений, которые раньше не продавали.

Насколько Китай заинтересован в инвестициях в Россию? И в какие сектора?

А.Л. Китай принципиально заинтересован в инвестициях в сырьевой сектор. Ему без разницы насколько далеко объект инвестирования расположен от Китая — Пекин вкладывается даже в Африку. Во-первых, по своим собственным экономическим причинам — ему не хватает сырья. Во-вторых, он заинтересован в  трудоустройстве своих граждан. У них огромная рабочая сила, которую надо занимать, и именно поэтому китайские компании везут в Африку, в Россию и другие страны своих рабочих. Это не какие-то козни по колонизации чужих земель. Москва же хочет чтобы Китай не только вывозил сырье, а вкладывал в обрабатывающую промышленность (например, в лесопереработку). И поскольку между нашими странами хорошие политические отношения, Китай в каких-то вопросах идет нам навстречу.

А как будет происходить сопряжение евразийской интеграции и ЭПШП?

А.Л. За странным словом «сопряжение» стоит простая идея — Китай будет сотрудничать не с каждой отдельной страной, а с ЕАЭС в целом, иметь дело со всем таможенным пространством. Они согласны на такой вариант подписали соответствующую декларацию (правда, поначалу с Россией, а не с Евразийской экономической Комиссией). Да, сотрудничество в таком формате будет проходить не по всем проектам, однако в области таможенного регулирования оно будет. Если, конечно, ЕАЭС будет более активным — пока внутри группы согласия нет, и некоторые государства выходят на прямой контакт с Пекином. Но раз уж мы подписали эту декларацию, нужно ее выполнять.

А есть понимание как выполнять? Появилось ли оно после Шанхайской конференции, как и вообще осознание того, чего хотят от нашего сотрудничества китайцы?

А.Б. На мой взгляд, конференция удалась. Разговор получился предельно откровенным, как с российской, так и с китайской стороны. Многое из того, что мы предполагали, оказалось верным. Действительно, в самом Китае нет полного единства. Конечно же, китайская сторона настроена на конструктивное сотрудничество, но действовать будет очень осторожно. Китайцы всячески предостерегали нас (да и самих себя) от того, чтобы одним большим прыжком достичь какого-то невероятного будущего. Хотя задерживаться, конечно, не стоит.

Открывая конференцию, я говорил о том, как зоопсихологи отличают, какие животные более, а какие – менее разумные. Как именно? Более разумные животные строят планы, содержащие в себе больше логичных шагов. Если, например, воробей видит зерно и тут же ест его, то обезьяна сначала видит палку, затем видит кокос, потом сбивает кокос палкой, берет камень и разбивает кокос. То есть она планирует и добивается результата. Так и у нас – речь шла о том, чтобы при планировании российско-китайских отношений присутствовала последовательность шагов на определенное длительное время. Нужно, чтобы мы понимали, что за чем следует и какие результаты возникают на каждом конкретном этапе.