Кризис на Украине и вокруг нее, поставивший отношения России и Запада на грань разрыва, заставил многих говорить о начале новой холодной войны и крахе постбиполярного миропорядка. По остроте этот кризис является действительно беспрецедентным. Впервые за последние 25 лет возникла угроза появления новой разделительной линии внутри Европы, которая считалась самым стабильным регионом мира.
Сегодняшний кризис в отношениях России и Запада объясняется не только ошибками и просчетами участников конфликта. Это и следствие напряжения, возникшего в отдельных звеньях мировой системы, что вызвано собственной динамикой международных отношений после окончания биполярности.
Новая биполярность
Говорить о начале новой холодной войны в контексте украинского кризиса можно лишь метафорически. На лицо крайнее обострение взаимотношений, а суть холодной войны – это особое, если не уникальное состояние международных отношений, которое предполагает наличие нескольких факторов. Во-первых, биполярную структуру. Во-вторых, идеологическое и военно-политическое противостояние Востока и Запада. В-третьих, беспрецедентную гонку вооружений. В-четвертых, непрямое участие Востока и Запада в региональных конфликтах и войнах через своих сателлитов.
“ Отношения Москвы с Вашингтономи Брюсселем никогда не войдут в прежнее русло ”
Ни один из вышеназванных факторов не присутствует сегодня в международных отношениях, развитие которых находится под влиянием двух тенденций – к многостороннему сотрудничеству и глобальному управлению, с одной стороны, и к новой биполярности и конфронтации – с другой.
Эта новая, пока еще только просматривающаяся биполярность будет коренным образом отличаться от прежней. Разделительная линия скорее всего пройдет между либеральным или, точнее, демократическим капитализмом и авторитарным, причем в «разбавленном» виде. Речь идет о биполярности в границах современного полицентричного мира, который в отличие от прошлого неизмеримо более масштабен и многообразен по составу участников.
Наряду с глобальными центрами силы обретают мощь и региональные лидеры, которые на разных уровнях этой системы и по различным вопросам могут одновременно являться и соперниками, и партнерами. Пример тому – сегодняшнее сотрудничество США и Ирана, казалось бы, двух непримиримых противников, в связи с резким обострением ситуации в Ираке. Не дожидаясь решения вопроса о ядерной программе Тегерана, которая всегда была камнем преткновения в двусторонних отношениях, США вступили в переговоры с Ираном о поставке правительству Ирака беспилотных летательных аппаратов военного назначения для борьбы с радикальными суннитскими группировками, которые США поддерживали в Сирии против Башара Асада. В этом примере, как в капле воды, отражается вся многослойность современных международных отношений.
Меняется и само понятие центра силы, где в отличие от прошлого не столько военная мощь, сколько экономический потенциал и привлекательность политической и социальной модели являются важнейшей составляющей.
Строго говоря, и классическая биполярность времен холодной войны существовала в чистом виде лишь до 60-х годов прошлого века. Позже она уже носила отпечаток формирующейся многополярности, прежде всего из-за выделения Китая в самостоятельный центр силы и конфликта между КНР и СССР, растущей экономической мощи и политической активности Европейского экономического сообщества, появления Движения неприсоединения, куда вошли наряду с другими государствами Югославия и Индия.
Торможение или раскол?
Кроме того, в отличие от прежнего исторического спора социализма с капитализмом – противостояния двух миров, где ведущая роль принадлежала борьбе между рыночной и планово-административной экономикой, новая конфронтация, по всей видимости, может складываться вокруг политических систем двух капиталистических моделей. Главный водораздел пролегает в зоне трактовки отношений человека и государства. В чем выражается величие державы? В процветании и свободе своего народа или в покорении и запугивании других? Лидерами авторитарного капитализма или «капитализма без демократии» сегодня являются Китай и Россия, и эта модель находит поддержку в развивающихся странах, в частности Центральной Азии и Латинской Америки. Британский историк
Designed by